Знать слова – это ещё не всё

Почему многие дети русских эмигрантов понимают, но не говорят по-русски? Чего им не хватает, чтобы говорить? В прошлом посте я писала, что рецептивным билингвам (т.е. тем, кто понимает по-русски, но всегда отвечает на языке среды) не хватает словарного запаса, особенно активного. Но одного знания слов недостаточно! Надо ещё и знать, как, то есть по каким правилам, эти слова связываются в предложение, то есть знать грамматику. Конечно, имеется в виду не теория, а подсознательное знание правил, которые мы используем, чтобы построить предложение, и чтобы расшифровать предложения, которые говорят другие люди.

Наверное, всем, кто когда-нибудь учил какой-нибудь язык, знакомо это явление: “понял каждое слово, но всё равно ничего не понял”. Ведь из одного и того же набора слов (меняя их форму и/или добавляя служебные слова) мы получаем предложения с совершенно разным смыслом. Например, берём слова “девочка”, “мальчик”, “рисовать”. Получаем: (а) Девочка рисует мальчика; (б) Девочку рисует мальчик; (в) Девочка и мальчик рисуют.

Даже если бы все слова из пассивного запаса у рецептивных билингвов вдруг стали активными, они бы всё ещё не заговорили. Или заговорили бы, но либо предложениями из одного слова, либо с большим количеством ошибок. Почему? Потому что исследования в разных эритажных языках (в том числе и мои) сходятся в одном: те, кто слушает на одном языке, а отвечает всё время на другом, недостаточно хорошо знают грамматику первого. Обычно дети интуитивно выводят грамматические правила из всех предложений, которые они слышат на родном языке. Но если языков несколько, и русский они слышат мало, им может не хватить того, что они слышат. И даже уже выведенные правила могут “расшататься” или совсем забыться, если ребёнок мало общается по-русски.

Я наблюдала все эти варианты среди канадских русскоязычных детей: дети, которые всегда отвечают на более сильном языке; дети, которые говорят предложениями из одного слова; и дети, которые говорят с ошибками (я здесь не говорю про детей, которые иногда отвечают на языке среды, но тем не менее могут грамотно выразить мысль по-русски – про них напишу в другой раз). Все они описаны в научных статьях про разные эритажные языки, в том числе про русский. У меня были ученики, которые в буквальном смысле двух слов не могли связать – говорили по одному слову. Но чаще, если любитель отвечать на языке среды всё-таки заговорил по-русски, типично вот что:

• медленная речь, много длинных пауз (трудно вспомнить слова, трудно сложить их в предложение)
• неправильные формы слов (“Волк увидел заяц”)
• попытки использовать правила языка среды (“Что вы говорите про?”)
• часто бывает, что сдаётся и переходит на язык среды

Самое трудное для таких билингвов – это найти правильные окончания. В русском языке им особенно трудно приходится с падежами. Самые слабые используют только именительный (“Волк увидел заяц”), посильнее – именительный и винительный (и говорят: “Я дал книжку сестру”, потому что дательного падежа в их арсенале нет), и так далее. С глаголами обычно справляются лучше, но тоже не всегда, особенно с теми, которые как-нибудь нетипично спрягаются (“хочем”, “нажмала”, “выниму”). С любыми исключениями совсем сложно. Ведь исключения помогает запоминать многократное повторение, а его многим билингвам как раз и не хватает. Поэтому страдает всё, для чего важна частота употребления.

А как недостаточное знание грамматики мешает пониманию? Ну, представьте, что вы ничего не знаете про падежные окончания. Тогда для вас нет разницы между “Девочка рисует мальчика” и “Девочку рисует мальчик”. Ребёнок, который путается в падежах, не видит эту разницу. Если в языке среды фиксированный порядок слов (как, например, в английском), ребёнок ориентируется не по падежам, а по порядку: думает, что первое существительное – это тот, кто выполняет действие.

Когда к нам приходит новый ученик, мы его тестируем. Одно из заданий – показать с помощью игрушек, например “Слона кормит жираф” (в онлайн-варианте показываю я, а ребёнок должен сказать, правильно или нет). И если ребёнок показывает, как слон кормит жирафа, значит, с падежами он не очень дружит.

Другой пример - “Доктор спас капитана” и “Доктор спасён капитаном”. Чтобы правильно понять, кто кого спас, тоже надо знать грамматику. А не зная её, можно понять неправильно.

В итоге получается, что и понимание у таких билингвов – с “дырками” и с потенциалом понять неправильно. Одни “дырки” - непонятные слова, другие - непонятные связи между словами. Откуда же иллюзия, что они понимают всё? А они затыкают “дырки” с помощью контекста и знаний об окружающем мире. Если бы в примере с рисованием вместо мальчика был цветок, проблем с пониманием бы не было, потому что цветок не может рисовать девочку. Но не всегда это удаётся. В моей диссертации взрослые рецептивные билингвы понимали 70-90% услышанного (по тестам и по их собственному ощущению).

Поэтому просто взять и “разговорить” билингва не так-то просто. И уж тем более не стоит требовать: “Скажи по-русски!”, если ребёнок несколько лет этого не делал.

Конечно, если поместить ребёнка в полностью русскоязычную среду, он наберёт “базу данных” из предложений, которые будет слышать от окружающих, выведет (или восстановит) правила и будет говорить, делая всё меньше и меньше ошибок. Ведь дети, не знающие язык среды, именно таким образом осваивают его в школе, общаясь с учителями и одноклассниками. Но как же быть, если такое же количество общения, как в школе, на русском ему дать не получается?

Что делать? Учить таких детей грамматике. И лучше всего, если это будет делать квалифицированный учитель, работающий с билингвами, а родитель между уроками будет помогать закреплять выученное. Если словарный запас можно перевести из пассивного в активный, подняв частоту употребления (и это можно сделать, как говорится, в домашних условиях), то с грамматикой сложнее. Ребёнка постарше ещё можно посадить за стол, объяснять ему правила и делать с ним упражнения, но самое трудное - перейти от упражнений к речи. А вот с кем-то младше лет восьми это ещё сложнее – он не готов слушать правила в теории, для него упражнения должны быть совсем другие, игровые. Как именно учить рецептивных билингвов грамматике – это огромная область методики преподавания эритажных языков. Но для начала важно понимать, каких знаний им не хватает.

Марина Шеркина-Либер, Ph.D. Рис. С. Каниболоцкой